Феномен распространения незарегистрированных официально супружеских союзов и внебрачных рождений, наряду с ростом разводимости, падением рождаемости, относится к тем изменениям в демографической сфере, на основе которых политиками, идеологами, а зачастую и учеными делаются выводы о наступающей дезинтеграции семьи, брака [1], а затем и общества [17, 21]. Однако названные процессы раньше или позже происходили во многих развитых странах мира. В последние десятилетия такая форма семейной организации, как сожительство (cohabitation, consensual union, marriage de facto) становится во многих европейских, североамериканских странах статистически значимой альтернативой официальной семье (зарегистри-
рованному браку). По данным Хр.Принца, доля сожительств среди всех брачных союзов к середине 80-х была в Швеции – 19,9%, Финляндии – 11,4%, Норвегии – 10,8%, Франции – 8,8%, Нидерландах – 7,7%, Великобритании – 6,2%, Германии – 4,7%, Австрии – 2,9%; в настоящее время происходит рост этой доли при еще большем снижении доли официально зарегистрированных семей [18]. В США в 1993 г. соответствующий показатель равнялся 6% по сравнению с 1% в 1970 г. [8].

Результаты демографических, социологических исследований этого явления (сравнительных и по отдельным странам) представлены в большом числе публикаций. Специалистами выявлены многие характеристики, обусловленности, закономерности данного явления:

• снижение показателей заключаемых браков (первых, повторных) и рост разводимости не ведет к повышению доли одиноких женщин: почти треть численности женских когорт 1920–1960 гг. в США имели опыт длительного партнерства вне официального брака, в 40–50% союзов присутствуют дети, 3/4–4/5 сожителей предполагают рано или поздно узаконить свои отношения, но 15–20% не уверены, что когда-нибудь поженятся [9, 18];
• протогенетический интервал для замужних женщин во Франции, Дании, США меньше, чем у женщин в неофициальных союзах, при равной продолжительности партнерства [12, 16];
• для старших когорт женщин (1920–1950 гг. рождения) в Канаде, Швеции, США среди неофициальных супругов вероятность распада союза была выше, чем среди замужних – развода [18, 20]; но для самой молодой когорты женщин (1951–1970 гг. рождения) риск разделения значительно снижается: сожительства перестают выполнять селективную функцию (“пробного брака”) [13, 20];
• более 50% численности женских когорт 1951 г. рождения и позднее к возрасту 29 лет предпочитают сожительство официальному браку, так что эти союзы становятся субинститутом брака [13, 16, 18];
• выборы между неофициальным союзом и законным браком основаны на дифференциации предпочтений и ориентаций людей практически во всех сферах жизни: семейной, репродуктивной, сексуальной, трудовой, доходной, досуговой, гендерно-ролевой [10, 19].

Научная ситуация в России характеризуется отсутствием специальных исследований демографических и социолого-демографических аспектов трансформации институтов брака и семьи. В большинстве работ современные процессы трактуются в терминах “девиантности”, “кризисности”, “помех”. Данная ситуация весьма схожа с той, которая складывалась в 1960–1970 гг., в пору научного поиска объяснений массового перехода на малодетную модель семьи. Вполне рациональные ответы респондентов о том, что им “что-то мешает” иметь много детей (теперь – зарегистрировать брак) давали и дают основания ученым рекомендовать устранить “помехи” – преодолеть экономический кризис, повысить уровень жизни и пр. Однако, как показано выше, сходные глубинные процессы в брачно-семейной сфере рано или поздно происходят не из-за экономических (временных, кризисных) проблем, а возможно, наоборот, в силу автономности демографической сферы общества. Так что для России наблюдаемые процессы могут быть свидетельством высокого уровня развитости этой сферы.

Большинство авторов, исследующих феномен свободных супружеских союзов, склоняются к мнению, что трансформация форм брака и семьи происходят вследствие действия совокупности факторов: изменения социальных норм, экономической независимости женщин, роликонтрацептивов и др. Так что сожительство чаще является не просто игнорированием официального брака, но следствием перехода от традиционных, патриархальных межгендерных отношений к современным, основанным на равенстве прав и партнерстве полов, конвергенции внутрисемейных, да и вообще социальных ролей мужчин и женщин [10].

Одна из главных задач моих исследований – показать, что как и в европейских странах [11], в России (и в Сибири) ослабление, расшатывание патриархальных устоев, усиление индивидуалистских ценностей не обязательно ведет к упадку институтов брака и семьи. Но эти институты меняются, и в основе этих изменений лежат ценности ХХ века: расширение свободы выбора для мужчины и для женщины как в семейной, так и в социальной области, равенство супругов-партнеров, большие возможности для контактов между поколениями и самореализации людей.

Методологической основой исследования является положение о том, что социальные изменения в демографической сфере общества – институтов семьи и брака – объективно закономерны, неизбежны, практически не зависят от того, по какому бы пути ни пошло развитие российского общества. Сходные процессы и изменения в сфере брака и семьи, наблюдаемые с середины 60-х годов в разных странах, были обобщены в теории “второго демографического перехода” [14]; одним из его главных элементов является переход от практически единственной формы семьи к системе многообразных форм. В основе этого перехода лежит трансформация базисной системы брачно-семейных ценностей, которая, в принципе, имеет устойчивый характер и отражает автономность института семьи от сиюминутных, конъюнктурных проблем, переживаемых обществом. Направление этой трансформации – от единственности патриархальной (традиционной) модели семьи к разнообразию семейных форм, от доминирования внешнего социального контроля к преимущественно внутрисемейным, индивидуальным способам решения проблем [4].

Конкретная проблема исследований, по материалам которых подготовлен данный доклад, – попытаться понять природу, причины и следствия распространения сожительств и внебрачных рождений, а именно – выяснить ориентации, намерения и интересы в сфере брака и семьи женщин–матерей внебрачных детей, реализацию их жизненных устремлений и планов в семейной сфере. Исследование было проведено в 1997 г. методом “life-story” [22], т. е. изучая конкретные случаи, жизненные истории женщин-матерей внебрачных детей. Выбор этой методики объясняется прежде всего интимностью, закрытостью темы для внешнего наблюдателя, а также “осторожностью” общественного мнения по данному предмету. Поэтому методы традиционного формализованного подхода могли бы привести к большой потере значимой информации. Пользуясь материалами отделов пособий районных администраций, я составила выборку адресов городских и сельских женщин, получающих пособия на внебрачного ребенка. Всего было опрошено 30 городских женщин (жительниц Новосибирска и Бердска), имеющих 35 внебрачных детей, и 20 сельских (жительниц сел Тальменского района Алтайского края), имеющих 29 внебрачных детей.

Полученные материалы не противоречат имеющимся статистическим данным о матерях детей и о самих детях, рожденных вне зарегистрированного брака 15, 10, 5 лет назад и в последние годы. А именно: чаще всего – это первые и единственные дети, родившиеся у уже немолодых женщин. Однако, что не фиксируется статистикой, но существует в реальности, так это наличие полной супружеской семьи у 58% опрошенных женщин, из них у 30% – неофициальный муж является отцом ребенка. Уровень образования опрошенных женщин довольно высок – 56% имеют высшее и среднее специальное образование и только 20% – восьмилетнее.

Главный мотив рождения ребенка этими женщинами – это стремление к материнству, к семейной жизни. При этом невступление в брак, рождение ребенка без мужа вовсе не являются для них "демонст-
рацией независимости". Большая часть из опрошенных были вполне счастливыми в партнерстве-сожительстве с отцом будущего ребенка, и хотели бы, и собирались иметь полную семью, но по разным причинам союз распадался после рождения ребенка. Другая группа – женщины, оставшиеся без женихов, партнеров из-за несчастных случаев (гибели жениха, отца будущего ребенка); даже в такой небольшой выборке (50 чел.) этих женщин оказалось шестеро. Еще одна группа женщин – те, кто после рождения ребенка, и второго, и третьего, и четвертого продолжают оставаться в незарегистрированном союзе с отцом детей.

В докладе я кратко представлю пути (причины, обстоятельства) образования этих групп семей женщин с детьми. Но жизненные, брачные, материнские выборы зачастую обусловлены (усложняются или облегчаются) поведением и отношением мужчин (мужей-партнеров), родителей, родных, подруг и врачей к женщинам, их поступкам, решению родить ребенка вне брака. Поэтому на собранном материале я делаю три вида выводов:

– во-первых, все типы женских судеб-причин рождений вне брака переплетаются и в большой степени обусловлены обстоятельствами жизни мужчин-отцов, их поведением, социальными характеристиками;

– во-вторых, брачная судьба женщин складывается в определенном смысле под противоречивым влиянием родительской семьи; двойственность ситуации состоит в социокультурной автономности (возможно даже антагонистичности) и одновременной материально-бытовой зависимости. Так что пересечения историй-причин с культурными и индивидуальными ценностями влияют на выбор женщин и показывают (на данном материале), что выбор в пользу рождения ребенка (в 80% случаев первого и единственного) становится всё более социально одобряемым поступком;

– в-третьих, я попробую соединить некоторые эмпирические характеристики с гипотезами о причинах современных тенденций в демографической и семейной сфере.

Среди опрошенных мной женщин в эту группу жизненных историй можно отнести 19 (38%), в том числе 12 (40%) городских и 7 (35%) сельских. В терминах реализации жизненных, брачных, репродуктивных планов женщин этот дискурс можно назвать отрицательным, поскольку наиболее сильный момент здесь – отказ мужчины-партнера от ожидаемого или от уже родившегося его ребенка. Женщинами эта ситуация воспринимается как отказ и от нее тоже, как "предательство". Причем в половине случаев сожительство было довольно продолжительным – 2–5 лет, возраст женщин 26–34 года, беременность у них если и не первая, то долгожданная. Причем, в своих рассказах некоторые из этих женщин вспоминают озабоченность своих мужчин-партнеров длительным отсутствием беременности и даже то, что они вместе мечтали о ребенке, планировали свою совместную жизнь.

Врач, 46 лет, не замужем, 16-летний сын, гор.: "Познакомились еще студентами, встречались и дружили 7 лет. В последние годы мы с ним жили вместе – я купила кооперативную квартиру от работы... Когда он узнал о беременности, первое время пытался избегать меня, потом установились дружеские отношения. Иногда он приходил и говорил, что хоть ему и очень тяжело, но он не может жениться на мне, потому что не любит меня. В общем, он переживал, метался. Мне было 29 лет, ему 30, он работал инженером на заводе. Эта беременность была у меня третья, мы же с ним встречались 7 лет... Я его очень любила и знала, что рожу ребенка только от него. А он сказал: "Как же сейчас регистрироваться? Белое-то платье не надеть!" Для него и для его семьи (мамы) общественное мнение значило очень много... Когда моему сыну было 6 месяцев, он женился на молодой девушке, так что у него своя семья. Мы с ним больше никогда не общались, я ни на что не претендовала, он помощи никакой не оказывал".

Возможно, мужчины весьма часто отрицательно реагируют на известие о беременности сожительницы из-за сомнения в том, что это его ребенок. Чаще так происходит в тех случаях, когда мужчины на некоторое время уезжают – на службу в армию, в командировки. Недоверие мужчины-партнера и даже просто выражение сомнения на этот счет, с одной стороны, оказывает сильное отрицательное воздействие на дальнейшую судьбу женщины, но с другой – облегчает ей принятие "оправдательного" для самой себя отказа от стремления к браку с "этим плохим любимым человеком".

Учительница, 48 лет, не замужем, 14-летняя дочь, сел.: "До рождения дочери мы 3 года жили вместе, в нашей семье. Он очень хотел ребенка, но мы с ним не регистрировали брак, просто ни я, ни он не беспокоились за наше будущее. До этого я уже была замужем, но детей не было – 6 раз я была беременной, но не могла выносить ребенка. Этот парень был на 5 лет младше меня. Он был для меня одновременно и любовник, и муж, и ребенок. Когда я ему сказала о беременности, он почему-то панически испугался, бегал по комнате и кричал, что это не его ребенок. И – всё. Сейчас мы просто здороваемся, когда на улице встречаемся. Он очень красивый, и дочь на него похожа, у них даже все родинки на теле одинаковые, совпадают. Тогда мне было 34 года, я все-таки смогла выносить свою седьмую беременность. Это невероятное счастье – знать, что ты не способна иметь ребенка и все же родить! У меня просто желание такое мощное было. Теперь моей дочери 14 лет. Но я благодарна этому парню за то, что у меня есть дочь, не было бы его, не было бы и дочки, и я была бы неполноценной".

Как видно, распад сожительств из-за рождения ребенка существенным образом обусловлен брачно-семейным поведением мужчин. По-видимому, их отрицательное восприятие известия о возможном рождении ребенка оказывается совершенно неожиданным и для женщин. А затем выбор женщин в пользу материнства создает новую цепочку драматических ситуаций в сфере ее отношений с родными, с родителями. Но этот выбор происходит все-таки в пользу материнства, и он свидетельствует о высокой ценности детей, семьи в представлениях опрошенных женщин.

Домохозяйка, 21 год, не замужем, 2-летний сын, сел.: "Мы дружили с парнем еще со школы, год он жил у нас, а когда узнал, что я беременная, сразу сказал, что не от него. Он старше меня на 4 года, мы с ним очень близкими были, просто родственные души какие-то, даже думали одинаково. Сколько раз он говорил: "Роди мне сына". Родила, а он вообще ушел. Сначала я скрывала свою беременность, боялась, что родители на аборт пошлют. Сделаешь, а потом будешь всю жизнь лечиться и все равно без детей останешься. У меня есть такие знакомые девчонки, которые аборт сделали, замуж вышли, а теперь без детей горюют. А я родила сына. Мой отец сильно был против, столько крику было! Он боялся разговоров, что я одна с ребенком, без мужа – так не должно быть! Потом притихли. Квартиру вот оставили мне. Вообще, мне с родителями повезло – других и бьют, и из дома выгоняют... Сейчас ко мне приходит другой парень, ухаживает за мной, с моим сыном нянчится. Он хочет жениться на мне, но я не хочу, не хочу даже сходиться с ним, лучше иногда встречаться... Если встретится такой мужчина, который мог бы быть хорошим отцом, то я рожу еще одного ребенка, но не больше. А сейчас лучше, чтобы сын ни к кому не привыкал".

Семья и дети, по представлению женщин-матерей этой группы, – главное в жизни женщины. "Если нет детей, жизнь женщины прошла впустую" (бухгалтер, 42 года, не замужем, 9-летний сын). И согласуясь с этой житейской истиной (вполне традиционной), родительские строгости смягчаются по мере повышения возраста дочерей. Особенно это проявляется в историях женщин, имеющих деревенские корни. Представления старших поколений сельчан основаны на нормах раннего вступления в брак и рождения детей. Кризисный момент трудного выбора молодых (юных) городских внебрачных мам смягчается либеральностью взглядов их ещё тоже молодых родителей, берущих на себя значительную часть материально-бытовых проблем своей дочери. "Когда родители узнали о беременности, мама сказала: "Решай сама, не маленькая. Если оставишь ребенка, мы тебе поможем и поддержим" (домохозяйка, 17 лет, не замужем, 7-месячный сын, гор.).

Таким образом, драматичность дискурса "распавшихся сожительств" связана, скорее всего с не оправдавшимися надеждами женщин на устойчивое длительное партнерство, на воспитание ребенка в полной семье, с разочарованием в любимом мужчине-партнере как потенциальном муже и отце детей.

Важным отличием данного дискурса от предыдущего является то, что эти женщины изначально знали и сознательно шли на то, что, став матерью, они никогда не будут жить одной семьей с отцом ребенка. Объясняется это тем, что в этих историях мужчина выполняет роль любовника, как правило, он уже женат, имеет детей. А женщина-мать внебрачного ребенка была (или есть) любовница, априори морально готовая к последующему за рождением ребенка супружескому одиночеству. Часто это мотивируется сознательным отказом от возможности "увести" его из семьи. В других ситуациях женщина изначально не относилась к партнеру, как к потенциальному мужу. Здесь не было совместной жизни, встречи носили характер любовных свиданий. В эту группу входят 12 (24%) из опрошенных мной женщин, в том числе 7 (23%) из городских и 5 (25%) из сельских. Возраст женщин при рождении ребенка в этой группе около 30 лет, хотя среди сельских женщин есть такие, которые считают, что и в 23 года пора родить ребенка "для себя", чтобы не остаться одной.

Но если даже женщина и рожает ребенка "для себя", подспудно у нее сохраняются ожидания создать полноценную семью, проявить себя не только как мать, но и как жена. Но с повышением возраста одинокие женщины постепенно теряют надежды на удачную супружескую-семейную жизнь и так или иначе смиряются с этим. И действительно, не у всех людей судьба складывается счастливо. В этот дискурс вписываются и истории женщин, переживших драматические или даже трагические ситуации первой любви, после чего на определенное время, а некоторые – и на всю жизнь, "отключаются" от личной жизни.

Для дискурса "ребенок для себя" совсем не характерна строгость родительского контроля, поскольку многие из этих женщин уже не молоды, они практически независимы от пожилых родителей, да и родители уже обеспокоены одиночеством своих дочерей. Так что в историях женщин, родивших "ребенка для себя" уже нет той драматичности, той резко отрицательной оценки ("предатель") своих партнеров, как в первом дискурсе. Здесь появляется спокойная рассудительность, рациональность "зрелых" женщин, сознательно стремящихся к материнству, а не к супружеству-партнерству (по крайней мере, внешне). Можно предположить, что и на самом деле, женщины этой группы если и не меньше были влюблены в своих партнеров-любовников, то, по крайней мере, более рационально (хладнокровно) обнаруживали у них недостатки. Поэтому и более спокойно, как к запланированному акту, отнеслись к прекращению интимных отношений, будучи (внешне) благодарными уже за прошлые эмоции и возможность родить ребенка. Вместе с тем, за внешней рассудительностью и благодарностью порой и в этой группе историй проскальзывают выражения обиды и "бро-
шенности".

Зав. отделом учреждения, 44 г., замужем, 12-летний сын, гор.: "Когда я встретила первую свою любовь, я знала, что всё должно быть пристойно, как у всех. У нас была красивая свадьба, всё было хорошо. Мой первый муж погиб, буквально месяца не прошло после свадьбы – несчастный случай. Я решила, что это мой рок... Я начала снова учиться (во втором институте), была интересная работа, я много ездила по cтране, по миру, были друзья, но интимных отношений у меня не было ни с кем, я считала это непристойным. Когда мне было 29 лет, я встретила человека, женатого, интересного, умного, старше меня на 4 года. А дальше – началась любовь, и длилась почти 3 года, мы встречались редко, в командировках, от всех скрывались. В 33 года я впервые в жизни забеременела. Я не могу сказать, что мечтала или хотела иметь ребенка, нет, но когда возникла беременность, я сама решила, да и врач мне сказала, что ни карьера, ни мужики не стоят того, чтобы отказываться из-за них от ребенка... По моим представлениям, отец ребенка, в силу своей порядочности и нашей любви, не должен меня бросать. Я и не требовала, чтобы он бросал свою семью, но была уверена, что и меня он не оставит, будет поддерживать во всем. Но то, что он предал меня, на меня произвело такое впечатление... Сейчас я замужем, люблю другого нормального хорошего человека, сын считает его отцом".

Следует заметить, что в этом дискурсе, по сравнению с предыду-
щим, большая доля женщин, кто на момент опроса имели постоянного партнера – мужа или сожителя, и стало быть – полную семью – официальную или нет (42% против 26%).

Конечно, разделение женских историй на эти дискурсы-причины имеет условный характер, поскольку наряду с внешними различиями (длительность сожительств, частота встреч, глубина разочарований, жесткость культурных ограничений), в них есть одно общее очень важное событие – реализованное материнство. И – одинаковое представление об идеальной семье – мать, отец и дети. Но к этому идеалу приблизились только некоторые женщины из первых двух групп.

В этой модели назвать матерей и детей "внебрачными" можно только по формальному признаку – наличию детей, не усыновленных мужем (брачным партнером) матери и, следовательно, получающих пособие. Фактически же это полные семьи, состоящие из супругов (или сожителей) с детьми. Таким образом 12 полных семей с детьми попали в выборку моего обследования. Городских семей из них 8 (67%), сельских – 4 (33%). Официально зарегистрирован брак у супругов в 3 городских семьях, причем в них муж матери не является отцом внебрачного ребенка. Остальные 9 семей – сожители, в 8 из них супруги-партнеры живут со своими (всеми или младшими в семье) детьми. В противоположность первому, этот дискурс можно назвать "Сохра-
нившимися (устойчивыми) сожительствами". В самом деле, здесь и там женские истории схожие, но семья (супружеский союз) не распадается.

Домохозяйка, 25 лет, стаж сожительства 3 года, сыну 1 год, гор.: "В 19 лет я познакомилась с парнем и мы стали с ним жить – родители выделили нам комнату в нашей квартире. Потом мы стали ссориться, и он ушел. После него был другой парень, мы с ним тоже прожили года полтора. А вот этот, отец ребенка, уже третий. Он мне сразу понравился своей самостоятельностью, он младше меня, и я как-то не могу про него сказать "муж". С ним мы живем уже три года. Родители относятся к моим партнерам спокойно. Когда я сказала парню о беременности, он очень обрадовался, а на следующий день раскричался и заявил, что уйдет. Испугался он, что ли? Это у меня вторая беременность, во время первой был сильный токсикоз и выкидыш. Если бы он вправду ушел, я не оставила бы беременность. Как бы я одна растила ребенка? Мама с папой уже пожилые... Уже через день он все передумал, а тогда – я не знаю, что на него нашло... Сейчас он очень любит сына, и наверное он – хороший отец, а я хочу второго ребенка. Мы будем вместе".

Отличительной чертой этой модели является большее число детей в семьях: в пяти – по одному, в двух – по двое, в остальных (сельских), по трое-четверо детей. Судя по историям, судьба их матерей вовсе не всегда гладкая: двое из них овдовели с младенцем на руках, одна с тремя детьми ушла от мужа-деспота. Но им посчастливилось встретить на жизненном пути мужчин, взявших на себя ответственность за их семьи.

Домохозяйка, 36 лет, стаж сожительства 12 лет, 16-летняя дочь внебр., 3 сына, зарегистрированы по совместному заявлению родителей, сел.: "С мужем живем хорошо, я его слушаю, он – меня. Я не могу сказать, что я влюбилась в него. Просто он мой и все! Он мне и друг, и любовник, и муж, и лучше его никого нет. Не выпивает, с полуслова все понимает. Сейчас мы подумываем, не зарегистрироваться ли, жизнь-то стала не постоянная. Надо расписаться, потому что мы строим дом, чтобы детям было наследство".

На вопрос о причинах нерегистрации фактически существующего многолетнего союза женщины из этой группы семей давали весьма разнообразные, но конкретные ответы: "Бывшая жена не дает развода" (домохозяйка, 39 лет, 13-летний сын, стаж сожительства 14 лет, гор.); "Свадьбу справили, но не зарегистрировались, потому что мне было 15 лет" (домохозяйка, 20 лет, стаж сожительства 5 лет, двое детей, гор.); "Сначала как-то неудобно было: мне 17 лет, а ему уже 35. А потом забыли, так вместе и живем, у нас трое детей" (безработная, 33 года, стаж сожительства 16 лет, трое внебрачных детей, сел.); "Никакого значения не имеет, зарегистрированы мы или нет. Даже, наверное, лучше, что не зарегистрированы – все идет от души, а не от штампа в паспорте" (медсестра, 39 лет, стаж сожительства 4 года, внебр. дочь 1,5 года, 4-й ребенок). Идея последнего высказывания встречается во многих историях и во всех группах опрошенных женщин. Возможно, в этом состоит модернизация современной семьи – быть высокой ценностью для женщины и мужчины и их детей, а не для государства.

В эту группу я отнесла истории 7 женщин, ставших матерями внебрачных детей, условно говоря, неожиданно даже для самих себя. Двое из них овдовели во второй половине беременности, пятеро – родили второго или третьего ребенка после развода с отцом ребенка. Причем, у двоих из разведенных официальное оформление развода сначала имело формальный характер – ради прописки и последующего решения "квартирного вопроса". А потом эти женщины и фактически остались без мужей.

Рабочая, 41 год, разведена, стаж сожительства 5 лет, два внебр. сына 15 лет и 2 года, гор.: "Вышла замуж, жили в Тюмени, мама – здесь. Она болела астмой, написала мне, что приступ за приступом, состояние тяжелое, а брата тогда посадили. Помрет – 2-х комнатная квартира пропадет, государству достанется. Ну, я все бросила, приехала. Развод оформила заочно, мне надо было прописаться здесь. Сын родился уже после развода, через две недели. В общем, все из-за квартиры. Муж сюда не приехал, не писал мне, потом он женился, развелся, снова женился. А мать еще 14 лет болела, в прошлом году похоронили... Когда я уехала от мужа, мне было 25 лет, сын родился в 26, а в 39 вот маленького родила. Когда мама была, мы с его отцом встречались тайно, теперь вместе живем, и старший сын спокойней стал... Регистрироваться я и сама не хочу. Потому что думаю, если не поживется, ничем не удержишь все равно. Алиментов не дождешься, если уйдет, а так – пособие от государства – все-таки доход".

Но все же основной стержень каждой из этих грустных "парадоксальных" историй – рождение желанного ребенка, забота о нем, ответственность. Даже попадая в сложные, порой драматические жизненные ситуации, все опрошенные женщины делают свой выбор в пользу материнства. И только одна женщина, судьба которой поистине трагична, призналась мне, что ей приходила мысль оставить ребенка в роддоме. “Но как только он родился и запищал – и я заревела. Думаю: "Господи, 9 месяцев носила, а теперь – оставлю? Троих кормлю, и ему каши хватит". Не смогла я его не кормить, просто материнское чувство перебороло" (Санитарка, 45 лет, разведена, дочери 22 и 19 лет родились в браке, сыновья 12 и 8 лет – внебрачные, сел.).

В своих работах по демографическому анализу брачной и внебрачной рождаемости я делаю выводы о довольно устойчивой (по уровню и во времени) частоте внебрачных рождений в городском и сельском населении Сибири. Мое объяснение причин этого феномена, основанное на демографических фактах, заключается в том, что современные тенденции в семейной сфере не противоречат глубоко традиционным стремлениям мужчин и женщин к браку, к семье [5]. Теперь, имея социологический материал – истории женщин-матерей внебрач-
ных детей, я могу более уверенно подтвердить этот вывод и сделать некоторые заключения по поводу современных особенностей процессов в демографической и семейной сферах. Конечно, мои выводы основаны на небольшой выборке, без выявления формальных взаимосвязей, но все же эта выборка была случайной и о некоторых взаимосвязях можно сделать предположения, как о закономерностях.

Прежде всего замечу, что гипотезы о дифференциации причин внебрачных рождений по уровню образования и материальному положению женщин в моем обследовании не подтвердились. В одной и той же группе схожих женских судеб оказываются директор фирмы и сельская сторож, главный художник издательства и дворник домоуправления. В современных условиях, по-видимому, не существует зависимости между благосостоянием и брачным, репродуктивным поведением людей, вопреки выводам О. Льюиса [15] и М. Босанаца [3], согласно которым свободные союзы, внебрачные рождения были элементами субкультуры беднейшего слоя.

Основной вывод моего исследования состоит в том, что в России (и в Сибири, конечно), как и в европейских странах, идет процесс модернизации семейной сферы. Внешне это проявляется в тенденциях показателей брачности, рождаемости, разводимости. Но по существу – это процесс утверждения ценности женщины–матери–личности. По материалам исследования видно, что основой всех жизненных путей женщин, родивших детей вне брака, является не отказ от семьи, а стремление к ней. И облегчение этой ситуации состоит в ослаблении традиционных строгостей, запретов, осуждений. В этом смысле родители, поддерживающие своих дочерей–мам внебрачных детей, поступают гораздо мудрее ведущих московских ученых-фамилистов, которые все еще называют таких детей "незаконнорожденными" [1]. Эти же авторы ставят внебрачные сожительства в один ряд с алкоголизмом, наркоманией, насилием в семье. Такая определенно отрицательная оценка неофициальных супружеских союзов представляется мне некорректной; идущая от столь авторитетных ученых, она затрудняет понимание обществом происходящих в семье процессов, и в конечном счете "консервирует" патриархальные устои.

 1. Антонов А. И., Мацковский М. С. Предисловие к российскому изданию// Семья на пороге третьего тысячелетия. – М.: Институт социологии РАН, Центр общечеловеческих ценностей, 1995.

 2. Борисов В., Синельников А. Брачность и рождаемость в России: демографический анализ. – М.: НИИ семьи, 1995.

 3. Босанац М.Внебрачная семья. – M.: Прогресс, 1981

 4. Вишневский A.Современная семья и идеология// Свободная мысль, 1993, № 11.

 5. Михеева А.Феномен сожительства в сибирской деревне. Новая форма семьи или продолжение традиции?// ЭКО, 1994, № 6.

 6. Михеева А. Р.Взгляд на демографические тенденции сквозь призму женских историй// ЭКО, 1998, № 4.

 7. Мэддок Дж. У.Семейная жизнь и сексуальность// Семья на пороге третьего тысячелетия. – M.: Институт социологии РАН, Центр общечеловеческих ценностей, 1995.

 8. Barich R. R. & Bielby D. D. 1996. Rethinking Marriage. Change and Stability in Expectations, 1967–1994// Journal of Family Issues, Vol.17, № 2, 139–169.

 9. Bumpass L. L., Sweet J. A. and Cherlin A. 1991. The Role of Cohabitation in Declining Rates of Marriage// Journal of Marriage and the Family, 53, 913–927.

10. Clarkberg M., Stolzenberg R. M., Waite L. J. 1995/ Attitudes Values and the Entrance into cohabitational versus Marital Unions// Social Forses, Dec., 609–631.

11. Halman L. and Ester. P. 1991. Trends in individualization in Western Europe, North America and Scandinavia: Divergence or convergence of underlying values. Paper presented at the Simposium Growing into the Future, Stockholm, October.

12. Klijzing E. and Macura M. 1997. Cohabitation and Extra-marital Childbearing: Earli FFS Evidence// International Population Conference. Beijing. 885–901.

13. Lapierre-Adamcyk E., Pool I., Dharmalingam A., Hilcoat-Nalletamby S. 1997. New forms of reproductive and family behaviour in the neo Europe: findings from the “European fertility and family survey” on Canada and Nev Zeland. Paper to International Population Conference. Beijing.

14. Lesthaege R. 1992. The Second Demographic Transition in Western Countries: An Interpretation. Brussels IPD Working Paper.

15. Lewis O. 1975. Five Families: Mexican case studies in the cultural of poverty. London: Souvenir press.

16. Manting, Dorien. 1996. The Changing meaning of cohabitation and marriage// European Sociological Review, Vol № 1, 53–65.

17. Popenoe D. 1993. American family decline, 1960–1990: A review and appraisal// Journal of Marriage and the Family, 55, 527–555.

18. Prinz Ch. 1994. Patterns of Marriage and Cohabitation in Europe, with Emphasis on Sweden// PopNet. 1994, Spring. – № 24.

19. Rindfuss R. R., VandenHeuvel A. 1990. Cohabitation: A Precursor to Marriage or an Alternative to Being Single?// Population and development review. 16, № 4, 703–726.

20. Schoen R. First Unions and the Stability of First Marriage// Journal of Marriage and the Family, 54, 281–284.

21. Smelser N. J. Vicissitudes of work and love in Anglo-american society. In.: Themes of work and love in adulthood/ Ed. by N. Smelser and Erikson. Kambridge. MA: Harvard Univ. Press, 1980. P. 105–119.

22. Thompson P. 1984. Life Histories and the analysis of social change// In: Biography and society. The life history approach in the social sciences. Ed. D. Bertaux, Sage.

 Главная страница