A.Е. Карпов
«Социальные факторы
дифференциации городского пространства»
Когда мы говорим о цели исследования, то, как правило, мы в максимально лаконичной и ёмкой форме соотносим текущее состояние науки социологии и общечеловеческое, конвенциональное представление о сути происходящего. Предметная область исследовательского проекта может быть узкоспециализирована, но проекция на область здравого смысла обычного человека возможна и вполне понятна. В нашем случае нет претензий на изощренную сложность предметной области, но есть проблема «нулевой проекции» на область повседневной рефлексии и здравого смысла многих, едва ли не большинства горожан. Люди живут в условиях, которые меняются согласно тем закономерностям, которые мы изучаем и обсуждаем, и их поведение предсказуемо меняется в соответствии с изменениями этих условий. Но они не замечают, не придают значения, не могут определить, назвать, что именно изменилось.
Поэтому изначальной определяемой целью исследовательского проекта был поиск критериев, которые жестко связаны (подчинены) с различиями в морфологии городского пространства и демонстрируют устойчивую управляющую связь (влияние) с социальными характеристиками поведения людей на этом пространстве. Понятие «морфология» - довольно ёмкое, предполагает «изучение структуры и формы в их взаимосвязи». Говоря о морфологии городского пространства мы имеем в виду в первую очередь различия в использовании территории города (типы застройки и типы конвенционально определяемого функционального использования) в зависимости от внешних факторов (внешними по отношению к городу как социальному явлению будут и рельеф, и административные границы) и от закономерностей внутренних процессов.
Теперь о критериях которые зависят от морфологии города, и являются причинной стороной устойчивых форм и образцов поведения населения города. Предполагалось, что набор таких критериев конечен, и ключевые критерии можно и нужно определить, а также проранжировать степень их важности. Предполагалось, что мы можем обнаружить параметры таких критериев, поддающиеся относительно доступному измерению, с одной стороны, и предсказывающие реакции и поведение разных групп населения в той или иной ситуации в описываемой среде.
Таким образом, объектом исследования являются те характеристики морфологии городского пространства, которые имеют социальные последствия и социальную значимость. Иными словами, городское пространство и структура, дифференциация пространства города в социальной проекции. Предметом исследования являются социально значимые характеристики городского пространства и закономерности их взаимодействия с социальным поведением разных групп населения. Здесь мы уже не можем говорить о прямом воздействии морфологии города на социальное поведение, поскольку спектр социально значимых характеристик, их относительная и абсолютная сила воздействия в свою очередь подчиняются внешним социологическим, антропологическим и психологическим факторам.
Практическая значимость – возможность оценивать риски проявления негативных форм социального поведения (массовые противоправные действия, устойчивая уличная преступность) в привязке к территории, возможность разработать способы оптимизации совокупных характеристик городского пространства, максимизирующие общую удовлетворенность условиями и качеством жизни, разнообразием возможностей и ресурсов, предоставляемых городской средой.
Например, часто упоминаемый прикладной аспект проблемы можно свести к вопросу, который регулярно воспроизводится при постановке задач в маркетинговых исследованиях со стороны заказчика – в каком месте города лучше открыть свой бизнес, или же какого рода деятельность будет наиболее эффективна в заданном месте (территории) города. Иными словами, на рынке существует устойчивый спрос на модели, предсказывающие мотивы, реакции и поведение различных групп населения в узком спектре ситуаций (в первую очередь, осуществление потребительского выбора на нескольких потребительских рынках) в зависимости от месторасположения в городе, или более широко – в зависимости от измеримых социальных характеристик городской среды.
В конечном итоге поиски такой простой модели упираются в тупик (работа Лещенко) – даже тщательный учет множества параметров городской среды и отчасти параметров групп горожан, там представленных, не дает устойчивого результата по ключевому для рынка параметру (условно говоря, сколько человек при этом совершит покупку и каков будет средний размер чека).
Отвлекаясь от частных экономических задач можно сказать, что от социологии ждут вклада в программы функционального зонирования городов в разных условиях – рост численности населения, экономический рост и стагнация в условиях стабильного населения, необходимые изменения функционального зонирования в условиях изменения инфраструктуры. Заказчиком в данном случае выступает общество в целом (если позволительно объединить под таким словом все стороны, участвующие в дискуссиях о генеральных планировочных решениях, и частных решениях, касающихся зонирования городской территории, эти публичные дискуссии широко известны в России, в Новосибирске в частности).
Если речь идет о территориально ориентированных интересах и поведении, тогда можно говорить и о выборе мест приложения труда, места жительства как относительно стабильных компонентах поведения горожан, и о выборе мест проведения досуга и зависящих от этого форм проведения досуга, мест совершения покупок, как относительно динамичных компонентах поведения.
На наш взгляд, в современных российских условиях тщательный учет множества параметров городской среды имеет систематические ограничения и едва ли возможен. Основной класс этих ограничений – семантические. А именно : повседневный понятийный и терминологический аппарат российского горожанина либо не включает в себя каких-то категорий и терминов, либо вариативность их приложения и интерпретации слишком высока. Например, жители Академгородка в большинстве искренне уверены, что добираться из города до Академгородка быстрее и ближе, чем из Академгородка до города. Мы ставили натурные эксперименты, до 40% жители городов не в состоянии указать границы административного района города, хотя при указании территории своего места жительства до 90% горожан ограничиваются называнием административного района. Все измерения становятся приблизительными, и лишь редкие случаи, когда морфологические характеристики городской застройки диктуют очевидное структурирование, мы можем полагаться на согласованное и стабильное мнение горожан о социальных характеристиках этой городской среды (Советский район Новосибирска состоит из нескольких территорий, где сплошная жилая застройка отделена от других массивов застройки лесными массивами, пустырями или рельефом, кроме того в некоторых случаях сама жилая застройка заметно дифференцирована по качеству по разным ареалам. Идентификация локальных территориальных сообществ в Советском районе надежна и стабильна в терминах статистики выборочных исследований. Такого результата нет больше практически нигде). Нельзя сказать, что такие примеры кажутся нам привлекательными с точки зрения места для жительства и что прикладные задачи должны включать в себя «поиск путей повышения степени идентификации локальных территориальных сообществ».
В итоге в качестве обсуждаемого результата можно рассматривать только несколько частных вопросов.
m Какие из стабильных (в плане устойчивости во времени, и в плане восприятия горожанами) морфологических характеристик города демонстрируют устойчивую связь с поведением и реакциями горожан, и в каких случаях мы можем говорить об управляющей связи (то есть о прямой зависимости социального поведения от морфологии города)
m Какие факторы определяют динамику восприятия городского пространства и согласованное изменение поведения горожан в изменяющемся городском пространстве
В качестве примеров частных проектов в этом направлении приведу работы Некрасова (ожидаемые «опасности» и «риски» с точки зрения горожанина в зависимости от характеристик среды), Афонасовой (общие правила ориентации в городском пространстве и выбор «ориентирующего» направления – то есть того, которое позволит выбраться в более предсказуемое место).
Я в свою очередь больше внимания уделил семантике городского пространства. Основные семантические поля, которые удается выделить и обозначить в исследованиях, включающих опросы горожан с использованием разных методов и техник, таковы:
m Приватное-публичное
m Свой-чужой
m Центр- окраина
В качестве самого серьезного теоретического и содержательного результата можно представить новую формулировку определения города с точки зрения социологии:
Для социологических целей[1] городом следует считать такое поселение, в котором для абсолютного большинства обитателей устойчивая территориальная общность (территория застройки, с которой он себя идентифицирует, считает своей и номинально объединяет в устойчивое единство) включает в себя те пространства, на которых горожанин не может идентифицировать людей как своих/чужих.
Иными словами, в этом смысле Бердск является безусловно городом, а Искитим скорее нет. Поясню – жители Искитима часто отделяют от «своей» территории те части города, о которых они ничего не знают, в то время как остальные (возможно, излишне самоуверенно) заявляют, что весь город – это их город, что они легко распознают чужих людей, которые появляются в городе. Один публично известный эпизод[2] актуализировал чувство принадлежности и контроля для искитимцев. В то же время жители Бердска чаще признают – что хотя в целом это их город, и они ассоциируют свою принадлежность города со всей территорией, включая Северный и даже Изумрудный, значительная часть населения города теперь им неизвестна, нераспознаваема. Опять-таки, несколько публично известных событий актуализировали это ощущение[3]. Краснообск и ОбьГЭС (если рассматривать как локальную территориальную общность) не являются городами. Вопрос с Академгородком упирается в определение границ этой территориальной общности, что, впрочем, не всем коллегам кажется актуальным.
Вопрос центра\окраины в первом приближении кажется удобным и продуктивным для формулировки задач на продвижении к основной цели. Большинство респондентов в исследованиях понимают, что означают эти термины и без особого труда проводят различения, более того, распределения ответов о границах центра стабильны и статистически надежны.
Но доминирующая модель, во-первых, часто игнорирует устойчивые отклонения, связанные с теми или иными характеристиками респондентов.
Во-вторых, обнаруживаемая разница в поведении разных групп населения между крайними позициями (самый центр- окраина) не воспроизводится в виде градиента в зависимости от расстояния, и вообще как правило не позволяет строить предсказуемую структуру. Поясню: наиболее часто упоминаемая модель с использованием расстояния – оценка стоимости недвижимости – сталкивается не только с тем, что значимость расстояния от центра то выше, то ниже, но еще и с локальными «пиками» и «плато», где цена имеет обратный градиент по расстоянию, а также со множеством кривых спроса на любую недвижимость, для каждой из которых близость к центру имеет разное значение. В наших условиях относительной «холодности» этих рынков, неполноты информации и нечетких стандартов, «шумовые» факторы делают модели малопригодными.
Более оправданный и надежный по своим результатам путь, на наш взгляд, лежит в поиске и подборе критериев «центральности», которые очевидны и понятны горожанам, и описания морфологии города уже на основе распределения значений параметров этих критериев.
В итоге, в качестве центра для социологических целей следует рассматривать ту часть города, в которой для абсолютного большинства горожан, включая обитателей этой части города, невозможна идентификация свой\чужой, кроме того явно выраженные поля публичного и полу-публичного сжимают поля приватного и полуприватного до размеров изолированных пространств (запертых подъездов или огороженных дворов). Центр – это то, что «для всех», как ни раздражает эта формулировка «коренных» жителей центра.
В качестве примера использования понятия «центр-нецентр» напрямую в массовом опросе следует рассмотреть попытку описать факторы, дифференцирующие восприятие центра Новосибирска.
На массивах 2000-2004 гг, которые собирались в период летней практики студентами НГУ и частично НГТУ (квартирный опрос, выборка территориальная, маршрутная, квотная по половозрастной структуре) можно было говорить об обнаружении связи расстояние до центра\размер центрального пятна, и обсуждать гипотезу о грушеобразности центра (вытянутость пятна в сторону места жительства респондента).
(картинки по двум-трем версиям пятна и по грушеобразности)
На массивах 2006-2007 гг, которые собирали студенты разных факультетов НГУ (личный опрос, отбор квотный по половозрастной структуре), связи между размером центрального пятна и расстоянием от места жительства до центра нельзя.
При этом другие факторы – пол, возраст, время проживания в Новосибирске, общая информированность, дифференциация по благосостоянию – утратили значимость как дифференцирующих факторов.
Предположения:
¦ В период 2000 – 2007 происходит драматический рост частного автовладения в Новосибирске, сопровождающийся неравномерностями в развитии общественного транспорта (введены две станции метрополитена, муниципальный наземный транспорт во многом пришел в упадок, изобильный коммерческий транспорт попадает во все более сложные условия трафика)[4]
¦ Таким образом, можно выдвинуть следующее предположение: мобильные горожане, особенно те, кто совершает повседневные поездки в личном автомобиле, воспринимают общегородское ядро как зону более равномерной доступности, чем те, кто ориентируется на модель ЦДР (central business district, центральный деловой район), выделяемого в инфраструктурном узле, совпадающем с исторически старой частью города. При этом субъективное определение центра больше стремится к конвенциональному центру.
¦ Второй фактор – в целом более высокий уровень формального образования, что приводит к более тщательному следованию стандартам, уровню компетентности, выражаемому в знании конвенции. Но разница в уровне и структуре образования по возрастным группам 25+ не столь существенна между этими типами исследования, и не объясняет различие в данных.
Далее, для построения теоретической модели необходимы сопоставимые исследования за пределами одной территориальной общности. Методом, аналогичным описанному выше, мы изучали интерпретацию морфологии городов Омска и Донецка, предпринимались попытки исследования Одессы, Львова, Хабаровска, Самары. Кроме того, глубинные и экспертные интервью проводились в целом ряде городов в России и за ее пределами.
Теперь уже очевидно, что имплицитное принятие в качестве базовой модели структуры пост-социалистического города, предложенной Смитом, недостаточно для надежного описания.
m Города с историческим центром и без такового помимо очевидных различий в морфологии демонстрируют различие и в интерпретации этого пространства. Функциональной зоны, аналогичной историческому ядру, в городах-новостроях, в полном смысле слова не возникает, но территория в суперцентре вынужденно наделяется следами этих символических значений. Вопиющий пример – Новокузнецк, где горожане игнорируют руины древней крепости, переводя символическую нагрузку на территорию шоппинга (поостережемся называть это фэшн-зоной) и дисплейных кафе. Жители и уроженцы Новокузнецка каждый раз предсказуемо эмоционально реагируют на обсуждение этого вопроса, поскольку в городе сложилось конвенциональное пренебрежение к историческому наследию, существовавшему до эпохи Кузенцкстроя, «Города-сада». Не менее характерны примеры Белгорода, Томска, Алма-аты.
m Крупнейшие города (приближающиеся к миллиону жителей и более) демонстрируют глубокую зависимость семантического поля центр/окраина от нескольких инфраструктурных показателей, в первую очередь от состояния метрополитена.
1. Метрополитен хорошо развит по большей части территории города (Прага, Будапешт, Киев, Москва).
2. Метрополитен соединяет центр города с некоторыми ключевыми секторами, но не со всем городом (Харьков, Минск)
3. Метрополитен в стадии строительства, приближается к модели (2) (Новосибирск, Екатеринбург)
4. Метрополитен в стадии строительства, но идет от окраины к центру, большого значения для восприятия городского пространства не имеет (Нижний Новгород, Варшава, Самара, Днепропетровск).
5. Метрополитен в стадии планирования и предпускового строительства, но ожидается горожанами, планируемые станции первых очередей имеют важное значение для восприятия пространства (Красноярск)
6. Метрополитен в стадии планирования и предпускового строительства, но горожане плохо представляют себе его схему, и на восприятие пространства это влияет мало (Омск, Алма-ата).
[1] Формулировка «для социологических целей» заимствована из классического определения города, данного Л.Виртом. За такой формулировкой скрыто противопоставление административным, историческим и географическим определениям города.
[2] Борьба с торговцами наркотиками
[3] публичные дома, аферы с фальшивыми «милиционерами».
[4]В первом случае отбор был смещен в пользу малообеспеченных групп населения, испытывающих меньшую нервозность при квартирном опросе, не имевших возможности выезжать на отдых в летнее время. Во втором случае – друзья и знакомые студентов (а также их родителей) ФП, ФЖ, ЭФ, где значительная часть студентов обучается на платной основе, представляют выборку смещенную в сторону более высокого уровня благосостояния и более высокой повседневной мобильности (необходимые поездки по городу).